автор: Назарец Марина Валентиновна
Сценарий литературно-музыкальной композиции
«Все начинается с любви…» (по творчеству Р.Рождественского)
«Поэты-шестидесятники: Роберт Рождественский. Автобиография»
В темноте на экране проектора в режиме слайд-шоу, фотографии поэта разных лет, под музыку Раймонда Паулса из песни «Любовь настала», мужской голос читает стихи:
Я верующим был.
Почти с рожденья
я верил с удивлённым наслажденьем
в счастливый свет домов многооконных…
Весь город был в портретах, как в иконах.
И крестные ходы — по-районно —
несли свои хоругви и знамёна…
А я писал, от радости шалея,
о том, как мудро смотрят с Мавзолея
на нас вожди «особого закала»
(Я мало знал. И это помогало.)
Я усомниться в вере: не пытался.
Стихи прошли.
А стыд за них остался.
Загорается свет с одной стороны сцены, в луче прожектора молодой человек, он сидит за журнальным столом читает по папке.
Aвтобиографии писать трудно. Потому что здесь биография всегда выглядит, как подведение каких-то итогов. И всегда представляешь себе этакого умудрённого опытом, седовласого старца, который хочет на своём примере учить других. Говорю заранее: то, что я пишу — ни в коем случае не подведение итогов. И я не умудрён жизненным опытом. Даже как-то наоборот. Каждый новый день удивителен и неповторим. И самое главное, самое важное, что к этой удивительности нельзя привыкнуть. И потом биография любого человека всегда связана с биографией страны. Связана необычно прочно. И порой бывает очень трудно выделить что-то сугубо личное, своё, неповторимое. Автобиографию писать трудно ещё и потому, что вся она (или почти вся) в стихах. Плохо ли, хорошо ли, но поэт всегда говорит в стихах о себе, о своих мыслях, о своих чувствах. Даже когда он пишет о космосе.
Я богат. Повезло мне и родом и племенем.
У меня есть Арбат.
И немножко свободного времени…
Я подамся от бумажных запутанных ворохов
в государство переулков, проспектов и двориков.
Всё, что я растерял, отыщу в мельтешении радужном.
Где витой канделябр и бетонные глыбины – рядышком.
Где гитары щекочут невест,
где тепло от варений малиновых.
Где колясок на каждый подъезд
десять – детских и две – инвалидных.
Там, где будничны тополя
перед спящими школами.
Там, где булькают, как вскипевшие чайники, голуби.
выхожу не хвалить, не командовать уличной вьюгою.
Просто так улыбаться
и плыть по Арбату седеющим юнгою.
Уходит, свет снова на МЧ, сидящего за столом.
Итак, автобиографию писать трудно. Так что, возможно, у меня ничего и не выйдет. Но… рискну. Я родился в 1932 году в селе Косиха, Алтайского края. Это в Сибири, довольно близко от Барнаула. Мать у меня — врач, отец — военный. Мы переехали в Омск — большой город на берегу Иртыша. С этим городом связаны мои самые первые детские впечатления. Их довольно много. Но самое большое — война. Я уже кончил первый класс школы и в июне сорок первого жил в пионерском лагере под Омском.
2 чел. (2 девочки)
ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР
– Снова дралась во дворе?
– Ага. Мама, но я не плакала
Вырасту – выучусь на моряка
Я уже в ванне плавала!
– Боже! Не девочка, а беда!
Сил моих больше нету.
– Мама, а вырасту я когда?
– Вырастешь! Ешь котлету.
– Мама, купим живого коня?
– Коня?! Да что ж это делается?
– Мама, а в летчики примут меня?
– Примут. Куда они денутся?!
Ты же из каждого, сатана,
душу сумеешь вытрясти!
– Мама, а правда, что будет
война, и я не успею вырасти?..
«Отец и мать ушли на фронт. Даже профессиональные военные были убеждены, что «это» скоро кончится. А что касается нас, мальчишек, так мы были просто в этом уверены. Во всяком случае, я написал тогда стихи, в которых, — помню, — последними словами ругал фашистов и давал самую торжественную клятву поскорее вырасти. Стихи были неожиданно напечатаны в областной газете (их туда отвёз наш воспитатель). Свой первый гонорар (что-то около тринадцати рублей) я торжественно принёс первого сентября в школу и отдал в фонд Обороны. (Наверное, это тоже повлияло на благоприятный исход войны). Клятву насчёт вырасти было выполнить довольно сложно. Вырасталось медленно. Медленнее, чем хотелось.
После школы я собрал документы, пачку стихов и отослал все это в Московский Литературный институт. Отказали. Причина: «Творческая несостоятельность». Решил махнуть на стихи.
Твердят: “В начале было слово”.
А я провозглашаю снова:
все начинается с любви!
Все начинается с любви:
и озаренье, и работа, глаза цветов,
глаза ребенка –
все начинается с любви.
Все начинается с любви.
С любви!
Я это точно знаю.
Все,
даже ненависть –
родная
и вечная
сестра любви.
Все начинается в любви:
мечта и страх,
вино и порох.
Трагедия,
тоска
и подвиг –
все начинается с любви.
Весна шепнет тебе:
“Живи”.
И ты от шепота качнешься.
И выпрямишься.
И начнешься.
Все начинается
с любви!
Танец «Любовь настала».
Стих под музыку « я в глазах твоих утону»
2 человека
Стих
– Отдать тебе любовь?
– Отдай!
– Она в грязи…
– Отдай в грязи!..
– Я погадать хочу…
– Гадай.
– Еще хочу спросить…
– Спроси!..
– Допустим, постучусь…
– Впущу!
– Допустим, позову…
– Пойду!
– А если там беда?
– В беду!
– А если обману?
– Прощу!
– “Спой!”- прикажу тебе..
– Спою!
– Запри для друга дверь…
– Запру!
– Скажу тебе: убей!..
– Убью!
– Скажу тебе: умри!..
– Умру!
– А если захлебнусь?
– Спасу!
– А если будет боль?
– Стерплю!
– А если вдруг – стена?
– Снесу!
– А если – узел?
– Разрублю!
– А если сто узлов?
– И сто!..
– Любовь тебе отдать?
– Любовь!..
– Не будет этого!
– За что?!
– За то, что
не люблю рабов.
1969
Песня «Эхо»
Махнуть на стихи не удалось.
Помогите мне, стихи!
Так случилось почему-то:
на душе темно и смутно.
Помогите мне, стихи.
Слышать больно.
Думать больно.
В этот день и в этот час
я — не верующий в Бога —
помощи прошу у вас.
Помогите мне, стихи,
в это самое мгновенье
выдержать, не впасть в неверье.
Помогите мне, стихи.
Вы не уходите прочь,
помогите, заклинаю!
Чем?
А я и сам не знаю,
чем вы можете помочь.
Разделите эту боль,
научите с ней расстаться.
Помогите мне остаться
до конца самим собой.
Выплыть.
Встать на берегу,
снова голос обретая.
Помогите…
И тогда я сам кому-то помогу.
Со второй попытки в Литературный институт я поступил. И пять лет проучился в нём. Говорят, что студенческая пора — самая счастливая пора в жизни человека. Во всяком случае, время, проведённое в институте, никогда не забудется. Не забудется дружба тех лет.
Лекции, семинары. И поездки. Снова — очень много поездок, в которых я встречал интересных людей, все больше молодых, опьяненных свободой и верой в справедливость, упоенно читающих Хемингуэя и Франсуазу Саган.
ПАРИЖ, ФРАНСУАЗЕ САГАН.
Сценка
«Оживают». Начинается дискотека.
Выходит 1 ученица. Несет в руках фотографию. Грустит. Музыка делается тише. выходит на авансцену.
1-я : Пишу вам по праву ровесника,
уважаемая Франсуаза…
Возможно, вздохнув невесело,
письмо вы поймёте не сразу.
То, над чем вы горюете, вы знаете лучше всего –
ходят по улицам люди возраста моего.
В Лондоне и Париже замашки у них одни.
Своё поколение лишним всерьёз называют они.
Вся компания самолетиком вылетает на авансцену, забирают 1-ю к себе. Дискотека продолжается. 1-я и 2-0й стоят в середине, лицом друг к другу, взявшись за руки.
3-ий : Они вас считают
Знаменем неверия и порока
4-ый : Они вас считают снадобьем
и даже чуть-чуть пророком.
6-ой : Пророки обычно безжалостны,
но я не под богом рос.
7-ая : Ответьте, пророк, пожалуйста,
на очень нестранный вопрос:
8-ой : кому мы всё-таки лишние,
парни, нарочно небрежные?
9-ая Девчонки, модно подстриженные,
не слишком гордые, грешные?
10-ая : Зачем наши души
Выданы в липкие лапы молвы?
3-ий : Кому это всё ж таки выгодно
4-ый : чтоб лишними были мы?
5ый : Чтоб мы обо всём забывали?
7-ая : Чтоб жизнь нам казалась тесною?
8-ой :Чтоб мы вином запивали
9-ая: песню, лишь с виду дерзкую:
Все: “Мы лишние.
Мы неуёмные. Нас понимает любой.
Политики не признаём мы,
а признаём любовь.
Рабы разгулявшейся плоти,
мы – лишнее поколение –
унылое чувство локтя
сменили на чувство колена
Мы лишние, лишние, лишние
лишние нощно и денно!..”
2-ой (выходит): Конечно,
всё это – личное, личное ваше дело..
1-ая : Но вот к небрежному парню
неумолимо и веско однажды – для вещей памяти –
ляжет на стол повестка.
Все передают повестку.
2-ой : “Я лишний. Не надо!
Я лишний… С политикой я не знаком…”
Девочки: Но рявкнет фельдфебель
рыжий: – Прррр-ям-о! Бегом!! –
Мальчики собираются на войну.
2-ой : А через пару суток
в очень серьёзный день парню дадут подсумок
в котором – сорок смертей. Потом поведут – погонят
(он будет не лишним в строю!)
И пуля его уколет в Африке, в первом бою… (падает на руки ребят)
1-ая : Над высушенной гвоздикой
прошебуршит гром.
И на песок тихий тихо вытечет кровь.
Станет сердце неслышным.
Небо застынет в глазах..
2-ой : “Не надо… Ведь я же
лишний…” – успеет парень сказать.
Все: (в марше) Но будет грохотом танка
в землю вдавлена фраза!
1-ая : (останавливая марш руками) И всё оборвётся…
Так-то, уважаемая Франсуаза.
Начинается лирическая музыка.
7-ая: А где-то в своём Париже,
которого не повторить,
5-ый: станет девчонка стриженная
лишние слёзы лить.
8ая: Лишними станут подруги
Лишним покажется март,
9-ый: лишними станут руки,
привыкшие обнимать.
4ый: Будет войной зачёркнут
Митя: её молчаливый Жан…
2-ой: Мне жалко
эту девчонку.
1-ая: Мне этого парня жаль.
2-ой: Небрежного, лишнего парня,
которому нравится бокс.
1-ая: Который в своей компании –
по общему/ мнению -бог.
2-й: Он говорит медлительно,
1-ая: он знает новинки джаза.
2-ой: Он очень не любит политики…
Все: (медленно протягивая руки вперед) Он верит вам, Франсуаза.
Все подходят к Леше, уводят его назад. Все поворачиваются и залу спиной. Люба закрывает лицо руками. Даша подходит к Любе, обнимает ее за плечи, выводит на авансцену. Номер «Стиляги – ему не нужна американская жена». На последнем куплете, все разворачиваются, смотрят в зал, отворачиваются и медленно уходят.
Конец сцены.
Автобиография
«….Снова — очень много поездок. Так, например, мне посчастливилось побывать на Северном полюсе, на одной из наших дрейфующих станций.
С какими парнями я познакомился там! Без всякого преувеличения — первоклассные ребята! В основном — молодые, умные, очень весёлые. Работа зимовщиков трудна и опасна, а эти — после работы вваливались в палатки и оттуда ещё долго шёл такой громыхающий смех, что случайные белые медведи, которые подходили к лагерю, — безусловно шарахались в сторону.
Какой-то остряк-лётчик привёз из Москвы номера, которые вешаются на домах в столице. Потом авиационный штурман с помощью каких-то хитрых приборов точно определял, какая сторона улицы является чётной, а какая — нечётной. Номера были торжественно прибиты к домикам и на каждом из них мы написали название улицы: «Дрейфующий проспект». Так я и назвал одну из своих книжек. Их у меня вышло десять, начиная с 1955 года. Я писал стихи и поэмы. Одна из поэм «Реквием» — особенно дорога мне.
Дело в том, что на моём письменном столе давно уже лежит старая фотография. На ней изображены шесть очень молодых, красивых улыбающихся парней. Это — шесть братьев моей матери. В 1941 году самому младшему из них было 18 лет, самому старшему – 29. Все они в том же самом сорок первом ушли на фронт. Шестеро. А с фронта вернулся один. Я не помню, как эти ребята выглядели в жизни. Сейчас я уже старше любого из них. Кем бы они стали? Инженерами? Моряками? Поэтами? Не знаю. Они успели только стать солдатами. И погибнуть.
Примерно такое же положение в каждой советской семье. Дело не в количестве. Потому что нет таких весов, на которых можно было бы взвесить горе матерей. Взвесить и определить, — чьё тяжелее.
Я писал свой «Реквием» – и для этих шестерых, которые до сих пор глядят на меня с фотографии. Писал и чувствовал свой долг перед ними. И ещё что-то: может быть, вину. Хотя, конечно, виноваты мы только в том, что поздно родились и не успели участвовать в войне. А значит, должны жить. Должны. За себя и за них.
прочитать отрывок из поэмы «Реквием»
Слайды с фотографиями жены Я женат. Жена, Алла Киреева, вместе со мной окончила литературный институт. По профессии она — критик. (Так что вы можете представить, как мне достаётся! Вдвойне!) стих под музыку: «Стань, пожалуйста, послабее…»
Что ещё? А ещё очень хочу написать настоящие стихи. Главные. Те, о которых думаю всё время. Я постараюсь их написать. Если не смогу, — будет очень обидно».
В заключение песня «Не надо печалиться»